Насоветовали со всех сторон почитать "Наивно.Супер" ... нарыла книжку, уселась читать... нее.... ну там скукота какая-то, бедный парень-мучается от своих "гениальных мыслей".. пошел бы делом занялся... ато читает "физику" и удивляется элементарным вещам.))))))) Думаю эту книжку я не дочитаю...
В городе столько туриииистов.. Абалдеть как многА!
Знаете, а мне кажется, что без туристов было бы скучно... Знаю, что не во все города сьезжается куча туристов круглый год, но всё же мне кажется, что было бы пусто без них.. так приятно мельком случайно ловить их восторженные взгляды, интонацию с нотками восхищения... Знаете, даже финнам рада, большинство которых сюда приезжает ради эстонцкого пива и шлюх(пардон)... но мне всё равно ооочень приятно, что они сюда приезжают! Да, я люблю туристов своего города!)))
Ну вот, на следующей неделе слет класса, точнее тех, кто в стране остался....))Снова пьянка до утра... бэээ... Что млин инетресного в том, что бы напиться до безпамятства, проблеваться где-нить(пардон), обкуриться ..... да и вообще... ну чего в баре то сидеть?(((.... Смотались бы в Финляндию на пароме.... подебоширилиб там денек и домой вечерком обратно.... Веселее же...))
Хочу делать ВСЁ НЕ ТАК, КАК РОДИТЕЛИ! Хочу квартиру в центре города, а не дом загородом. Хочу машину маленькую розового цвета, а не большую темного. Хочу всё обставить не так, как это делают они. Хочу ходить туда, куда бы они никогда не пошли. Хочу делать всё так, как хочу Я. Даже еду я другую хочу.
Вчера до полуночи рисовала тушью.... вроде всё убрала.. Утром смотрю на свое место "рабочее".... везде тушь, вся клава, ковер, стол..... и даже подоконник.... Ну дела.... Буду всё оттирать.)
Мама, мамочка, мама! Мамочка! О, Алла, Великий и Всемогущий, сделай так, чтобы всё вернулось, сделай так, чтобы мы все опять были вместе, чтобы папа вернулся, чтобы мама была здесь, чтобы бабушка, чтобы всё было, как прежде… Мама! Что мне делать, мама?!
Мама сказала покрепче закрыть окна. Она сказала, что папа скоро вернется. Я и мои три сестры и два брата ложились спать, но спать не хотелось. Мы чувствовали, что мама почему-то сильно волновалась.
Хажан-Юрт — маленькое село, меньше нашего, оно на перевале, который отделяет нас от Большой Земли. Впереди неприступный Бергез, сзади пропасть Исым, там, слева, густые заросли, и взрослые говорят, туда нельзя ходить. А на Хажан-Юрт папа уезжал каждые две недели — чтобы привезти из Центра, что он обменивал на баранов, молоко и сыр.
Папа уехал уже как месяц.
Мама, мамочка, мама! Мамочка! О, Алла, Великий и Всемогущий, сделай так, чтобы всё вернулось, сделай так, чтобы мы все опять были вместе, чтобы папа вернулся, чтобы мама была здесь, чтобы мама-мама, чтобы всё было, как прежде… Мама! Что мне делать, мама?!
Папа так и не приехал. Дядя Абдалла приехал, рука на перевязи, не шевелится, говорит, неверные опять понаставили блокотосв, убивают, не спрашивая имени. Если ты с запада — мы же не на западе, мама? — если с запада, сразу убивают. Зачем эти блокотосвы? Неужели папу убили? А мама плачет. Неужели папу убили?
Слава тебе, о, Алла, слава тебе великомудрый, что ниспослал ты на меня своё благословение! Я всегда буду чтить Тебя, о, Алла, всегда буду любить тебя! (Как маму и папу!).
Сегодня у меня праздник. Праздник для меня. Дядя Абдалла сказал, что всё равно, что пусть там война, — у нас свадьба. Рашид — мой жених. Он такой красивый, высокий, чёрный. Я его раньше никогда не видела. То есть видела несколько раз когда-то давно, но таким — никогда. Он, говорят, служил у кяфиров, но был нашим. Вернулся. Рашид — красивый. Рашид будем моим мужем. У нас будет семья, как велено, будут дети, много детей. Мама будет рада. Папа, когда вернется, тоже будет рад.
Слава тебе, о, Алла, слава тебе великомудрый, что ниспослал ты на меня своё благословение! Я всегда буду чтить Тебя, о, Алла, всегда буду любить тебя! (Как маму и папу!).
Я в тягости. Рашид сказал, что назовет его Шахад. Я сказала, что это плохое имя, но Рашид меня погладил и сказал, что все имена сейчас хорошие, а Шахад, Мученик — имя Пророка!
Пусть у меня будет девочка, пусть девочка, только не Шахад! Прости меня, о, Алла!
Папа так и не приезжал. Через неделю после свадьбы уехал Рашид. О, Рашид, о, господин мой! Пусть нашего сына назовут Шахад (но лучше, если бы была девочка!), пусть! Ты только не пропадай, как папа, не пропадай, как дядя Абдалла, как почти все мужчины нашего Нахчи-Ламы. Не надо ездить за Хажан-Юрт, пусть они живут себе там, как хотят, у нас свой тейп, своя земля, мама!
Слава тебе, о, Алла, слава тебе великомудрый, что ниспослал на меня своё благословение! Я всегда буду чтить Тебя, о, Алла, всегда буду любить тебя! (Как маму и папу!).
Я знаю, что это будет девочка, мама-мама (бабушка у нас тоже — мама) говорит, будет девочка, но ты не переживай. Мама молчит. Но я только счастлива. Значит, Наиля, Наиля! Шшш, не толкайся так, я знаю, нас уже двое. Скоро, скоро, вернется папа, вернется Рашид. Рашид скажет: "А чья это доченька?". Я буду оправдываться, что не принесла ему сына, но я готова. Сегодня лучше доченька, лучше доченька…
Мама, мамочка, мама! Мамочка! О, Алла, Великий и Всемогущий, сделай так, чтобы всё вернулось, сделай так, чтобы мы все опять были вместе, чтобы папа вернулся, чтобы мама была здесь, чтобы бабушка, чтобы всё было, как прежде… Мама! Что мне делать, мама?!
Рашид вернулся ночью, жаркий, потный, сказал, чтоб я уходила (а куда я могу идти?), что ему нужен гатаранмет, который отец привез два года назад с Хажан-Юрта. Я еле проковыляла за дом и показала, где зарыла гатаранмет и пять железных чурок. Рашид долго копал, потом, весь грязный, погладил меня по щеке, по животу и сказал: "Иди на Бергез. Если не можешь — лучше в Исым. Только иди".
Мама и мама-мама мне всегда говорили, что мужа надо слушаться, но я не могу понять, зачем он говорит мне умирать? Он меня больше не любит? Но как он гладил меня! Какой он нежный. Усталый, грязный… Наверно, у него большое дело, он же взрослый мужчина, ему уже 17 лет. А что я, женщина?
Мама, мамочка, мама! Мамочка! О, Алла, Великий и Всемогущий, сделай так, чтобы всё вернулось, сделай так, чтобы мы все опять были вместе, чтобы папа вернулся, чтобы мама была здесь, чтобы бабушка, чтобы всё было, как прежде… Мама! Что мне делать, мама?!
Потом к нам вошли кяфиры. Мне было плохо, я не вставала. Мама-мама мне сказала, чтобы я шла, но если не могу идти — лежала бы смирно, беременную не тронут. Но лучше бы я шла. Лучше бы я ушла…
Его звали Володика. Ему кричали: "Володика, да пойдем, здесь чисто!". Но он отвечал: "Щас, щас — я вас, гадов! За всё мне, блядь, ответите, за всё! За Осетию! — и выстрелил из своей пушки по нашим овцам. — За Хасавюрт! — и в сторону дома Уроевых. — За брата!".
Он качался, рычал, как собака. Собака! Шакал! Потом крикнул: "У, пизда разношенная!" — и ударил меня ружьём в живот.
Слава тебе, о, Алла, слава тебе великомудрый, что ниспослал на меня своё благословение! Я всегда буду чтить Тебя, о, Алла, всегда буду любить тебя! (Как маму и папу!).
Мне сказали, что это Урус-Мартан. Что после кяфиров пришли русские и всех победили. Выкрашенная белым дверь. Белая палата. Рядом на койках бабы.
"Не плачь, деточка! Мне вот тоже когда-то кирасево делали, а у меня трое!"…
О чем они говорят, где я? Что такое Урус-Мартан? Когда-то Хаджи-ака рассказывал, что это где-то далеко внизу, что там был Шамиль, но кяфиры выгнали Шамиля. Где мама? Где мой Рашид? Где моя девочка? Зачем эти трубки, и так болит внутри?..
Слава тебе, о, Алла, слава тебе великомудрый, что ниспослал ты на меня своё благословение! Я всегда буду чтить Тебя, о, Алла, всегда буду любить тебя! (Как маму и папу!).
Пришла Она и рассказала мне всё. Папа мой убит. Мама моя — убита. Папа-папа мой убит. Мама-мама — убита. Сёстры мои и братья — убиты. Муж мой, Рашид, — убит. Доченька моя, Наиля, — убита у меня в животе.
Я тоже убита. Я только потому жива — о, Алла! — что должна теперь Всемогущему. Долг мой — искупить моё горе, мой позор, позор, смерть моей семьи, моей мамы, бабушки, папы, дедушки, моего любимого мужа и моей неродившейся доченьки!
Да, она знает, она понимает, она умеет. Она говорит: надень это, и когда тебе скажут — нажми. Да, только мужчины шахиды — то есть героически павшие на поле боя во имя Аллы — но когда мужчин нет, остаемся мы, женщины.
И мы убьем этих кяфиров, их стариков, их детей, убьем их за всё то горе, которое они нам причинили, причинили нашему тысячелетия мирному народу. Что сделали мы, мы, в своём маленьком Нахчи-Ламе? Мы всегда жили в мире и с кяфирами, и с русскими. Папа-папа-папа говорил, что даже во времена Шамиля жили мирно. О! пришли другие времена! Пришли другие!
И мне уже всё равно — кяфиры это, или просто русские. Да и есть ли между ними разница? За всё ответят своими, как моими, мертвыми детьми! За всё ответят, как за моего погибшего любимого мужа — пусть плачут белые вдовы! Пусть плачут те, кто видел этот мир за Хажан-Юртом!